Уилл Селф - Крутые-крутые игрушки для крутых-крутых мальчиков
К тому же от Брайона хорошо пахло. Дорогим мылом и лосьоном для бритья от Ральфа Лорена. Мужским потом и моллюсками, подаваемыми к коктейлю. Фланелью и сигаретным дымом. Словом, почти так же, как от самого Тревиса. Даже поцелуи Брайона приятно пахли. Тревис ощутил густую каплю слюны эмота на своей верхней губе — будь то слюна кого-нибудь еще, он бы немедленно ее вытер, но не сейчас. Вместо этого он вдыхал сладко пахнущие ферменты, лениво размышляя о том, состоит ли тело эмота из тех же веществ, что и человеческое. Вряд ли из тех же — ведь эмоты не могут пить спиртное или, там, курить сигареты, - а значит, нечто другое разливалось по невидимым глазу пульсирующим трубкам в их огромных телах.
Думать о том, из чего состояло тело Брайона, Тревису совсем не понравилось — более того, подобные мысли определенно вызвали у него тошноту. Так что он оставил их и еще глубже зарылся в уютное убежище обнимавших его гигантских рук. Огромные ладони эмота поглаживали спину Тревиса, плечи, волосы — нежно, но твердо. Спиной он почувствовал гул голоса Брайона прежде, чем до его ушей донеслись приглушенные слоями ткани слова:
— Переживаешь из-за сегодняшнего вечера, Тревис?
Тревис напрягся. Сегодня вечером ему предстояло «свидание» — как же он ненавидел это слово. Было в нем что-то детское. Будто он и девушка, которую он пригласил, — влюбленные подростки, а не взрослые люди, находившие общество друг друга приятным. «Тебе ведь даже слово не нравится, правда?» Ласковая ладонь почти накрыла макушку Тревиса — словно на него надели защитный шлем из плоти, костей и сухожилий. Звучный голос эмота обладал весьма приятными модуляциями. Сочувственные слова попадали прямиком в сердце Тревиса.
- Есть в нем что-то детское, - пробормотал он.
Брайон издал усмешку-урчание и еще крепче прижал его к себе. Обнял Тревиса и поднял высоко в воздух зарождавшегося вечера, крутя при этом тело своего «взрослого», позволяя Тревису обозревать «Грамерси- парк» вверх тормашками. Тревис заметил надменную особу, которая, позвякивая драгоценностями, выгуливала мини-шнауцера на крыше мира. Потом Брайон ловко опустил его и, в последний раз влажно чмокнув в лоб, осторожно поставил на ноги.
— Да не волнуйся ты так, — увещевал Тревиса Брайон. — Уверен, Карин нервничает не меньше твоего. И ей тоже не нравится слово «свидание». А теперь пошли — нам надо поторапливаться, чтобы успеть вовремя.
Километрах в шести оттуда, на северной стороне Двадцатых улиц, Карин, той самой, с кем Тревису предстояло вечером «свидание», действительно было не по себе. Она чуть не решилась все отменить. Карин познакомилась с Тревисом пару недель назад, на дегустации вин, устроенной ее подругой Ариадной. Это было чистой воды снобистское мероприятие — Ариадне не терпелось похвастаться своей коллекцией вин, а также новой квартирой-лофтом, в которой помещалась и студия, в Сохо; Карин еще подумала, что в такой большой студии запросто смогли бы разместиться Огюст Роден, Генри Мур и Дэмиен Херст, вместе взятые, при этом не мешая друг другу и не путая инструменты и материалы. Словом, пустая трата полезной площади — особенно если учесть, что сама Ариадна была художником-миниатюристом.
Друзья Ариадны по большей части косили под богему — такой тип людей весьма распространен в «артистических» районах вроде Сохо, Гринич-Виллидж, Трайбеки и их окрестностях; эти ребята строили из себя подобие бедных студентов из «интеллектуальных» парижских кварталов на левобережье Сены, а сами жили на доходы от траншей ценных бумаг компании «Америкэн телефон энд телеграф». Они вечно планировали устраивать какие-то выставки, издавать какие-то книги и журналы, что-то снимать или строить — но никогда ничего не выставляли, не издавали, не снимали и не строили. На одной из Ариадниных вечеринок такой вот полубезумный юноша с собранными в косичку волосами даже сообщил Карин, что собирается «презентовать презентацию».
— В смысле? — вежливо переспросила Карин.
— Ну, вроде как, чтобы понять, что мне надо.
— А когда ты поймешь, что тебе надо, — что тогда?
— А? Ч-черт, я даже... словом, посмотрим, надо ли оно мне будет или нет.
Услыхав такие примитивные суждения, Карин поспешно ретировалась. Позднее она не без удовольствия заметила, что юношу с косичкой, мертвецки пьяного и что-то нечленораздельно бормотавшего слюнявым ртом, уносил его собственный эмот.
Но в вечер винной дегустации никто особенно не напился — а Карин познакомилась с Тревисом. Сперва Тревис, одетый в безупречный английский твидовый костюм в стиле ретро, показался ей довольно странным. Тревис курил и потому стоял поодаль, у пожар ной лестницы, игриво болтая с Карин через окно. Она не особо одобряла курильщиков, но и не порицала их. Словом, в первую встречу она нашла Тревиса довольно привлекательным и необычным — во всяком случае, он уж точно выгодно отличался от позёров-рантье, которые с важным видом расхаживали по студии, вертя в пальцах винные бокалы, будто были аристократами бог знает в каком колене.
Вскоре обнаружилось, что Тревис знает толк в винах — «хороших винах», как он всякий раз уточнял. Он мог по одному лишь букету отличить мюскаде «Шато- Карре» от белого бордосского. Знал, как называются все виды виноградной тли-филлоксеры, каков ее жизненный цикл и какой вред она наносит виноградникам. Однажды он даже сплавлялся на плоту по Роне и пробовал вино из каждого виноградника, который встречался ему на пути. Но, говоря о приобретенном опыте и познаниях, он вовсе не был заносчивым или надменным. Скорее в его манере присутствовала малая толика самоуничижения — хотя и с оттенком иронии, он вполне трезво оценивал свои таланты и способности.
— Вообще-то я просто состоятельный любитель. — Его тонкая верхняя губа дрогнула, и в голосе послышались нотки самоуничижения. - И к тому же невеликий знаток.
— Почему вы так решили? — Карин показалось, что она разговаривает как визгливая старшеклассница, - настолько рафинированным было его произношение.
— Потому, что не могу посвятить себя какому-то одному делу — как вы, например. Порхаю от одного хобби к другому. Но мне нравятся мои увлечения - конечно, тут скрыто явное противоречие, но это так.
Карин уже рассказала Тревису о небольшом ателье, которым владела. Как превратила двухкомнатную квартиру в районе Двадцатых улиц в крошечную швейную мастерскую и наняла на работу шестерых проворных портних-филиппинок. Как сделала себе имя, продавая авторские модели одежды состоятельным обитателям Манхэттена. И о своем недавнем достижении — одна модная империя предложила ей создать собственную линию одежды «прет-а-порте».
Тревис слушал ее внимательно, кивая и одобрительно хмыкая в нужных местах, а когда Карин в первый раз запнулась, задал именно тот вопрос, который было нужно:
— А одежду для эмотов вы тоже шьете?
— О, конечно; вообще-то мое ателье и славится авторскими моделями для эмотов. Знаете ли, некоторые... существует точка зрения, что легче всего взять кусок ткани шире обычного и раскроить по косой...
— Наверное, это как-то связано с тяжестью ткани и ее эластичностью, — сказал Тревис, как всегда, немного натянуто и серьезно. Карин ушам своим не верила — респектабельный, еще молодой, обитатель Манхэттена, знает, что такое — «раскроить по косой»!
— А твой... твоя эмот здесь? — спросил он спустя некоторое время.
— Да, Джейн — вон она, с длинными светлыми волосами. — Карин указала на часть лофта, выделенную специально для эмотов. Разумеется, там были самые высокие потолки — трапециевидный «световой люк» образовывал участок со стенами высотой метров шесть. А еще там стоял подходящий стол двух метров в высоту, уставленный пятилитровыми кувшинами с лимонадом, мускатной шипучкой и шерри-колой — эмоты очень любили приторно-сладкие напитки. Потягивая угощение, они по-детски о чем-то лепетали между собой, что у них сходило за «беседу».
Эмотов было около десяти, самых разных - белых и чернокожих, молодых и не очень. Но спутников Тревиса и Карин узнал бы любой — разумеется, потому, что оба были одеты так же, как их «взрослые». Тревис рассмеялся. Он посмотрел сначала на Карин, потом на Джейн и невольно сравнил подтянутую блондинку лет тридцати, стоявшую перед ним, и гибкую женщину- эмота ростом метра три с половиной. На обеих были хорошо скроенные, расширяющиеся к бедрам жакеты; одинаковые вельветовые брючки-леггинсы, заправленные в башмачки из змеиной кожи. Одинаковые длинные светлые волосы с аккуратно подстриженными челками. Но более всего Тревиса позабавило, что Карин надела на свою Джейн такое же витое серебряное колье, какое было на ней самой. Вероятно, оно стоило уйму денег.
- А это... - Карин указала на коренастого четырехметрового эмота в безупречном твидовом английском костюме в стиле ретро.
